Доверенное лицо президента Российского футбольного союза Василий Грищак.

После того как Российский футбольный союз (РФС) возглавил Николай Толстых, отечественный футбол захлестнула череда скандалов. Новый руководитель инициировал ряд проверок в отношении футбольных агентов. Причиной его недовольства почти всегда были сомнительные операции между клубами и агентами, воспринимавшиеся прежними руководителями футбола как неизбежные «отраслевые издержки».

Местом разработки мер по борьбе с недобросовестными агентами стала комиссия РФС по агентской деятельности, инструментом — постоянные призывы к государству.

Николай Толстых известен как человек въедливый, не имеющий приближенных, не разделяющий идеи децентрализации власти и концентрирующий весь объем работы в собственном кабинете. Но и у него есть ближайшие помощники. Один из таких людей — Василий Грищак, формально член нескольких юрисдикционных органов РФС (в том числе — комиссии по агентской деятельности), по факту — доверенное лицо и адвокат Николая Толстых.

Я давно запланировал с ним интервью: анализируя некоторые особо острые управленческие решения Толстых, я понимал, кто помогал ему рисовать их контуры. После выхода публикации сводного отчета ФНС и Росфинмониторинга («Какой счет в банке?», № 132), Грищак согласился на интервью, объяснив это «наиболее благоприятным моментом для изменения ситуации в футболе».

 — Как долго вы изучаете такое явление, как футбольные агенты?

— Я работаю с Толстых с 1993 года. И хотя формально работал в «Динамо», по поручению Николая Александровича внимательно наблюдал за этим рынком — оценивал риски, отслеживал тенденции. В принципе об оборотной стороне футбола писали многие, и вы в том числе, поэтому подробно вспоминать период становления агентского бизнеса не хочу. Предполагалось, что лицензированный агент будет добрым советчиком, компетентным финансовым и юридическим консультантом. Эта идея была воспринята благосклонно, футболисты нуждались в грамотных помощниках, а клубы — в компетентных переговорщиках. Возникновение отечественного института профессиональных футбольных агентов указывало на зрелость экономического спортивного оборота. Но впоследствии эта идея искажалась вместе с изменениями общих правил ведения бизнеса в стране. А с резким увеличением бюджетного финансирования клубного футбола в 2000-х агент начал становиться эффективным инструментом отвлечения колоссальных денежных потоков и их направления на подпитку криминальной инфраструктуры футбола — тотализатора, подкупа судей, футболистов…

Поэтому, когда Толстых пошел на выборы и пригласил меня поучаствовать в работе профильных органов союза, я воспринял это как шанс вернуться к цивилизованной модели футбольного агентирования. Чтобы агентов воспринимали как нормальных участников сделки: отчасти как head hunters, отчасти — как поверенных, отчасти — как советников…

— Судя по информационному фону, этот шанс вы упустили: агенты не воспринимают РФС как дружественную организацию.

— Проблемы публичного обоснования решений руководства РФС есть, с этим не поспоришь. Но если бы Толстых ставил своей целью не упорядочить агентскую деятельность, а уничтожить ее, — применялся бы иной подход к проблеме. Толстых не объявлял эту деятельность незаконной, он лишь обращал внимание на ее болевые точки. Смотрите: сегодня успешный агент — это человек, прежде всего обладающий обширными связями среди клубных функционеров и способный устроить игрока на работу. То есть прежняя конструкция — когда ты ищешь игрока, способствуешь его профессиональному росту и только затем получаешь экономическую выгоду, — оказалась утрачена. Зачем готовить спортсмена, если можно заработать на нем уже сейчас? И виноват в таком разрыве не только агент, но и клубный руководитель, и сам футболист. Рынок труда в футболе очень узкий: в трех дивизионах заявлено несколько тысяч человек, из которых меньшинство играют в премьер-лиге. Получить высокооплачиваемую работу российскому футболисту непросто: помимо конкуренции на внутреннем рынке есть риск уступить место иностранцу.

Такое положение дел иногда толкает футболиста к недопустимому компромиссу, а с другой стороны, порождает соблазн у футбольных менеджеров продать дефицитное высокооплачиваемое рабочее место вне зависимости от реальных спортивных способностей игрока. Без ловкого посредника согласовать этот клубок неявных интересов и мотивов иногда просто невозможно.

Поэтому в агенте нуждается не только клуб, которому иногда надо включить в цепочку расходов лишнее звено и вывести деньги, но и футболист.

— Лично я знаю порядочных агентов, но их доходы несоразмерны их вкладу в футбол.

— Это не только их доходы. Я лично разделяю агентов на три группы. Первая — бывшие спортсмены. Даже если для них первоочередная задача — сверхприбыль, они все равно принимают профессиональные решения: рекрутируют наиболее талантливых, занимаются их развитием. Это может им и не нужно, но они делают это рефлекторно — потому что знают, что такое профессиональный спорт. Их конкурентное преимущество — профессионализм. Таких меньшинство.

Вторая группа — люди, находящиеся под патронатом клубов. Перед ними поставлена одна задача — перераспределение денег между лицами, контролирующими клубные потоки.

На этом можно было бы остановиться, но есть и третья группа — это узкий круг людей, оказывающих влияние на политику клубов через спортивные результаты. Они способны имплантировать в один клуб значительное число своих футболистов и исподволь управлять командой. Эта группа наиболее влиятельная, она доминирует над двумя предыдущими. Деление несколько условное. Одна персона может обладать всеми свойствами одновременно.

— Комиссия по агентской деятельности — едва ли не самый закрытый орган РФС. Чем вы занимаетесь?

— Формально — контролем. Но сама идея контроля этой среды подразумевает прямое вмешательство и потому не бесспорна: в силу отсутствия полномочий мы не можем что-то пресекать. Поэтому комиссия занимается преимущественно наблюдением. На практике это — систематизация и анализ большого объема информации: от расчета среднего размера комиссии, выплачиваемой агенту клубами, до выявления конкретных сделок, доходы от которых направляются в том числе на подкуп участников соревнований. Эффективна ли эта работа? Мне кажется, в нашем случае — не совсем. Я пытаюсь убедить коллег, что в нашей работе следует сместить акценты контроля от субъекта агентирования к процессу. То есть анализировать не конкретного человека, а явление.

— То есть заявления некоторых агентов о предвзятом отношении к ним со стороны Толстых — правда?

— Он живет футболом и знает такие нюансы среды, оттенки и происхождение явлений, которыми, наверное, не может поделиться ни с кем. Но мы понимаем, что неприятие у него вызывают не люди, а запредельные траты клубов на сделки с агентами. Дело ведь не ограничивается простым мониторингом объемов — мы отслеживаем дальнейший путь денег.

— Это невозможно. Я видел данные Росфинмониторинга — в 80% случаев после получения денег агентом от клуба происходит их стремительное снятие. Как отследить путь наличности?

— Без комментариев.

— Я рассчитывал на другой ответ. Все-таки под утверждениями об использовании значительных средств для подкупа судей, игроков и игры на тотализаторе — должны быть основания.

— РФС использует доступный ему инструментарий, а также сотрудничает с государственными органами исполнительной власти. Как юрист, я отдаю себе отчет в том, что говорю: есть информация, в том числе уже задокументированная, о действиях преступного характера. Больше пока ничего сказать не могу. Мы же сейчас говорим не о том, что некое лицо подкупило субъект футбола. Было бы странно озвучивать фамилии через прессу. Я говорю о целевом назначении средств, выведенных клубами из легального оборота в теневой сектор под видом законных выплат посредникам. Да, можно окружить каждого агента флажками, но это — не панацея. Важно найти катализатор негативных явлений. Вы ведь писали об интересе FATF* в 2009 году к операциям с посредниками — любая сделка с агентом заведомо подозрительна. Ни один другой вид спорта не удостоился доклада от FATF. Это о чем-то говорит?

— Но для изменения ситуация надо знать источники угрозы, а не объявлять процесс подозрительным. Вы знаете эти источники?

— (Смеется.) И вы знаете. «Новая газета» не раз уже писала об этих людях — с характерными кличками. Вы назвали не всех — есть еще.

— Члены комиссии по агентской деятельности общаются с этими людьми?

— Я знаю некоторых лично. Это не просто предприниматели, стоящие чуть выше в пищевой цепочке рядовых функционеров и агентов, — это реальная сила, влияющая на процессы. Ошибочно думать, будто Толстых преувеличивает угрозу, исходящую от несуществующих людей, — так многие говорят, слыша его рассуждения о криминальных структурах. Это не отголосок 90-х — это реальность. Там, где большие деньги относительно легко зарабатываются, внешне легально выводятся и обналичиваются, — там всегда есть место криминалу. И российский футбол — не исключение.

— Какой смысл знать этих людей, иметь информацию об их влиянии на процесс, но не принимать карательных мер?

— Комиссия — не карательный орган, а президент РФС — не шериф. Мы принимаем меры в отношении недобросовестных посредников, но мы ограничены в полномочиях.

— На моей памяти комиссия лишь однажды приняла меры — выпустила официальную рекомендацию футбольным клубам отказаться от сотрудничества с агентами. Я помню, как реагировали на этот «пресс-релиз» клубные менеджеры и агенты, — все дружно смеялись.

— Я тоже знаю, что это всерьез никто тогда не воспринял. А еще я знаю, что многие губернаторы и спонсоры футбольных клубов после этой рекомендации впервые обратили внимание на долю агентских вознаграждений в объемах клубных расходов. Раньше ведь «доноры» давали деньги, а когда пытались контролировать их использование, слышали от распределителей истории про специфику отрасли. Мол, без агента мы бы этого игрока не взяли, со всеми договорился… К этому еще добавлялось, что деньги на агентов — плата за объективное судейство (что в ряде случаев — правда). «Доноры» это слушали — и соглашались. Теперь РФС заявил о своей позиции, дав возможность региональному чиновнику или менеджеру госкомпании спрашивать с руководителей клуба строже.

Я лично готовил эту рекомендацию и могу ответственно заявить: послание дошло до тех, до кого его планировалось довести. Больше того, я уверен: снижение выплат агентам за последние два года — следствие этой рекомендации.

— Какую цель вы преследуете, усиливая административное давление на агентов? Помимо декларации РФС стал запрашивать у агентов выписки с их лицевых счетов. Многие агенты в коллективном письме назвали эти требования незаконными.

— Да, ряд агентов подготовили коллективное письмо. Мы, кстати, видим один из классических признаков корпоративного единства — коллективное обращение. Так что не все так плохо, некоторые агенты хотят отстаивать букву закона.

Вторгаясь же в область предпринимательской и банковской тайны, РФС преследует одну цель — проверить чистоту операций агента.

Вот вам пример: агент заключил соглашение с футболистом на получение 10% от его зарплаты, а параллельно получил за трудоустройство игрока круглую сумму от клуба. Двойное представительство регламентом по агентской деятельности запрещено, поэтому агент идет на хитрость — заключает с футболистом договор займа, в соответствии с которым якобы передает тому крупную сумму денег (а на самом деле ничего не передает). Затем он получает оговоренную в договоре сумму на свой банковский счет с основанием платежа — «возврат займа». Резюме: «возвращенный» агенту долг не отражается в его бухгалтерии как доход (агенты обязаны иметь статус индивидуального предпринимателя. — А. С.) и не облагается налогом.

— Любопытно. Но эти действия все равно выходят за пределы компетенции РФС.

— Перечень документов, подлежащих представлению комиссии, утверждал не я и не Толстых, а исполком РФС. Если агенты не готовы представлять какую-то информацию, они вправе обратиться к членам исполкома и попросить их внести коррективы в регламент. Это что касается процедуры. Теперь о сути: я согласен с вами, что РФС запрашивает едва ли не больше сведений, чем все государственные органы. Пассивное накопление информации бессмысленно с точки зрения практики. Да, конечно, можно проинформировать о неуплате налогов инспекцию, в которой на учете состоит агент, можно обратиться в правоохранительные органы. Но это не те рычаги, с помощью которых возможно системно воздействовать на недобросовестное агентирование. Тщательный мониторинг сделок между клубами и агентами, систематизация всех сведений — вот что действительно важно, потому как этот анализ способен глобально изменить финансовую дисциплину клубов и вынудить подключиться к вопросу государство на постоянной основе.

— В июне этого года конгресс ФИФА принял решение об упразднении института агентов с 1 января 2014 года, тем самым лишив национальные федерации права лицензировать агентов. Как вы восприняли это решение?

— Это не совсем так: национальные федерации сохраняют право лицензировать агентов, но могут от этого права отказаться. А решение это назрело. Ряд международных институтов по изучению транснациональной преступности постоянно указывали ФИФА на недопустимость сохранения лицензирования агентов, потому что, наделяя национальные федерации правом кого-то статуировать, ФИФА несет консолидированную ответственность. Сколько раз я уже слышал от силовиков, что агенты постоянно ссылаются на РФС, регламент… Агент выходит из диалога с государством победителем: показал лицензию, зачитал регламент — значит, подтвердил право на многомиллионную прибыль. А то, что получил миллионы в результате оказания эфемерных услуг, — так клуб сам заплатил, а в регламенте об этом ничего не сказано. Теперь ситуация другая: крупную выплату со стороны клуба можно будет рассматривать как неоправданное, экономически не обоснованное завышение расходов. Дальнейшая квалификация таких сделок может быть различной — вплоть до вменения уголовной вины.

— Вы готовите новый регламент по контролю за деятельностью посредников. То есть от полного контроля вы не отказываетесь?

— Это будет другой контроль — за клубами и футболистами, которые будут обязаны уведомлять РФС о привлечении к сделкам посредников. Также регламентом будет установлен диапазон агентского вознаграждения — от 3 до 10% от стоимости трансфера футболиста или его валового дохода. Я лично хотел бы увидеть в регламенте еще один момент, я уже озвучил его на заседании юридического комитета РФС — обнародование операций с агентами, не соответствующих критериям приемлемости, которые мы разработаем. То есть, если сделка противоречит регламенту о деятельности посредников, мы запрашиваем объяснения. Если ответ окажется неубедительным, РФС опубликует сжатые сведения о сделке в специальном реестре подозрительных операций.

— Это для «доноров» — как в случае с той рекомендацией?

— Это позволило бы улучшить денежную политику клубов, я уверен. А «доноры» — да, они смогли бы давать объективную оценку операционной деятельности клуба. Но это пока только моя частная идея, хотя я надеюсь, что она будет озвучена в следующем году исполкому и найдет поддержку.

— Клубам вряд ли понравится, если РФС получит официальное право публиковать информацию об их деятельности.

— В исполкоме заседают владельцы клубов, которые платят агентам деньги из своего кармана — и они не находятся в этой зоне риска. Задача федерации — обеспечить эффективный, насколько это возможно, контроль за расходами клубов, финансируемых из бюджетных источников. Многие болельщики недоумевают по поводу контрольных мероприятий, проводимых в клубах с госфинансированием по инициативе Толстых. Кто-то открыто обвиняет Толстых в подрыве клубного футбола. Но он делает то, что должны делать руководители лиг, — затрудняет выведение денег из легального оборота клубов. Мне и самому хотелось бы, чтобы федерация воспитывала детей, открывала новые поля и помогала детским тренерам, но, к сожалению, не менее важная задача — создание сдержек для роста необоснованных трат — кроме президента РФС, на высоком уровне никем не решается. Даже сейчас, когда институт лицензированных агентов решено упразднить и избавиться от бремени контроля над ними, РФС все равно будет искать возможность выражать свое неприятие необоснованным выплатам в пользу третьих лиц.

— Многие агенты, с которыми я разговаривал, воспринимают прекращение лицензирования как большую победу над бюрократией и ограничениями, которые символизирует Толстых.

— Это восприятие — ложное. Думаю, они изменят свою точку зрения, когда лишатся формального признания. Когда футбольная корпорация дает тебе лицензию, она осеняет тебя своей властью, берет под защиту — ты становишься таким же полноправным членом системы, как президент РФС или глава РФПЛ. Теперь эти лица лишатся корпоративной защиты и станут обычными посредниками с улицы. А это значит, что они лишатся права обращаться в ту же Палату по разрешению споров — и пойдут в обычные суды. Я, как практикующий адвокат, осознаю разницу между этими органами и процедурами. Пару раз покивать на акт выполненных услуг, подготовленный на одном листочке, уже не получится: в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах подход к оценке агентирования иной, и никто не станет учитывать аргументы из серии «А в футболе такое бывает». Придется доказывать реальность сделки, подтверждать каждый шаг документами. То есть снизил стоимость игрока для клуба-покупателя и получил миллион долларов — попробуй внятно отразить этот факт в отчете агента; убедил футболиста перейти в этот клуб, а не в другой — теперь убеди его пояснить суду, что ты с ним хотя бы встречался.

— Этого можно избежать, перенеся спор в коммерческий арбитраж. Я знаю агентов, которые намерены регистрировать иностранные компании и получать право судиться в Лозаннском арбитражном суде (CAS).

— Это вопрос переговоров между клубами и агентами. Но для клубов, которые вдруг не захотят рассчитываться с агентом, будет выгоднее указывать в соглашениях с агентами местом разрешения спора российский арбитражный суд. Палата по разрешению споров выносит решения быстро и обеспечивает их исполнение специальными санкциями — например, в виде запрета клубам на регистрацию новых игроков.

В суде можно спорить годами, а выиграв, столько же — ждать исполнения судебного решения, почувствовав неповоротливость ФССП (Федеральная служба судебных приставов. — А.С.).

Но даже если местом спора станет CAS, исполнением его решения РФС уже не будет заниматься: в соответствии с Нью-Йоркской конвенцией по приведению в исполнение иностранных арбитражных решений сторона-взыскатель должна будет обратиться в российский суд с неочевидными шансами на благоприятный исход.

— То есть агенты так или иначе попадут в жернова российской судебной системы?

— Получается, так. Но не стоит вешать ярлыки на наши суды. У меня лично есть сомнения в безупречности решений того же CAS, который для российского футбола является последней инстанцией. Один из арбитров CAS, он из Восточной Европы, оказывает содействие некоторым российским юридическим компаниям в интересах их доверителей. Через этот канал могут обеспечиваться «нужные» решения. В настоящее время РФС планирует ограничить юрисдикцию CAS и перенести часть споров в Спортивный арбитражный суд при Олимпийском комитете России.

— Вы считаете, что в России все будет честно? И как на ваши планы посмотрят в ФИФА и УЕФА?

— УЕФА и ФИФА давно рекомендовали всем национальным федерациям перенести итоговое рассмотрение споров в собственные страны. РФС спрашивал УЕФА, какие федерации используют CAS для вынесения окончательных и не подлежащих обжалованию решений по лицензированию клубов. Нам прислали перечень этих стран: Албания, Казахстан, Латвия, Лихтенштейн, Северная Ирландия, Румыния, Словакия, Швейцария. Остальные уже давно предпочли завершать подобные споры в национальных органах.

— Вам не кажется, что отказаться от лицензирования агентов следовало раньше?

— Мы работаем в рамках определенной исполнительной вертикали, на вершине которой находится ФИФА. Ассоциация приняла решение — мы его экстраполировали на национальную почву. Отказ от лицензирования агентов многими управленцами, на мой взгляд, воспринимается болезненно. Изменения еще предстоит осмыслить, привыкнуть к новым правилам. Не исключаю попыток сохранить прежнюю систему отношений в каком-либо завуалированном виде. Контролировать всё невозможно, у нас нет таких полномочий. А те, у кого они есть, или не понимают глубину проблемы, или просто не хотят в это ввязываться.

Источник: "Новая Газета"
Фото: "Новая Газета"